Группа быстрого информирования

Директор Фонда развития медиапроектов и социальных программ Gladway Владимир Вайнер — о информационном агентстве, созданном с помощью пейджера, курсах первой помощи для собак и о том, чем корейская социальная реклама отличается от российской.

Интервью с  Владимиром Вайнером – часть проекта Агентства социальной информации, Благотворительного фонда В. Потанина и «Группы STADA в России». «НКО-профи» — это цикл бесед с профессионалами некоммерческой сферы об их карьере в гражданском секторе. Материал кроссмедийный, выходит в партнерстве с порталом «Вакансии для хороших людей» и Les.Media.

Виртуальный агрегатор событий

Я знаю о твоей деятельности, прежде всего, в контексте социальной рекламы – ее популяризации, помощи НКО в этой теме. Расскажи, как появился интерес к соцрекламе и вообще к социалке? С чего все началось?

Началось все в Калуге. С 8-го класса я активно участвовал в добровольческом движении, у нас был клуб помощи памятникам старины и калужским реставраторам «Добрая воля». И еще я был президентом клуба интернациональной дружбы – сначала школьного, потом городского. И там, и там я занимался, в основном, информированием местных жителей, школьников, студентов. С одной стороны, о том, что делается в мире, а с другой — что можно самим сделать у себя в родном городе, восстанавливая усадьбы, помогая реставраторам, сохраняя наследие – остатки старой купеческой Калуги, которая за последние 20 лет уже почти исчезла.

Когда из школы надо было уходить в вуз, выбор был довольно обширным: исторический факультет Калужского педагогического института, философский в МГУ и физмат Бауманского университета. И как-то так сложилось, что из этих трех разных направлений был выбран пединститут, куда я поступил на истфак. У меня диплом учителя истории и общественно-политических наук со специализацией «социология». Где-то со второго курса у нас с командой друзей сформировалась консалтинговая группа «София». Мы брали заказы у предприятий на разработку для них маркетинговой стратегии. А затем вот эта же команда после окончания университета сформировала общественный фонд. В 1996 году появился Фонд развития деловой культуры, поддержки инноваций и культурных инициатив «Стратегия», президентом стал Виталий Матросов.

Для чего был создан этот фонд?

Фонд занимался развитием инфраструктуры некоммерческого сектора в целом. Например, мы создали два ресурсных центра для НКО: один обычный для региональных НКО, другой – виртуальный ресурсный центр НКО, на всю страну, trainet.org – очень был популярный и большой проект в конце прошлого века.

А меня больше интересовала история про рекламу и информацию. И мы сделали, договорившись с Агентством социальной информации (АСИ), местное информагентство.

Как оно называлось?

«АСИ-Калуга». Нам помогало то, что был «административный ресурс» – я работал после вуза директором информационного центра Комитета по делам молодежи, физкультуры и спорта города Калуги. Был офис и штат, и уже тогда — понимание, как выстраиваются городские коммуникации, работают медиа.

У нас была идея, что в городе должно быть информагентство, которое собирало бы все, что волнует жителей в сфере общественной жизни, и передавало местным СМИ. А самые «сливки» отправлялись бы дальше, в московское АСИ. И буквально месяца за три «АСИ-Калуга» превратилась в такое устойчивое информационное агентство.

Сами вы ничего не публиковали, действовали как посредники?

Да, мы были именно посредниками, агрегаторами, и немного PR-агентством социального маркетинга. Интернета тогда, можно сказать, практически не было. То есть он вроде как существовал уже в 1996 году, но по три минуты нужно было в браузере дожидаться, когда страница загрузится. И поэтому собирали новости на пейджер. На таксофонах города висели наклейки «Если хотите сообщить новость, звоните на пейджер». Пейджер был подключен к компьютеру, и автоматически формировалась лента новостей. Мы стартовали с лучших новых медиа того времени…

Из этой ленты многое было «социальным», но не о «социальной жизни». Например, «потерял паспорт», «кошка где-то застряла». Но было много и действительно значимых, интересных и событийных вещей. Плюс мы обзванивали муниципальные структуры и общественные организации. И из этого получалась лента актуальных и полезных новостей реальной жизни горожан.

А фонд сохранился при этом?

Информагентство было проектом фонда, его структурным подразделением. Оно не имело юридического лица. Люди сообщали через пейджинговую компанию о событиях; мы эти события формировали в ленту и разносили журналистам. Журналисты публиковали материалы со ссылкой на «АСИ-Калуга». Хотя «АСИ-Калуга» было просто виртуальным агрегатором событий. И в таком режиме это агентство просуществовало более пяти лет. Эта модель вызвала интерес – к нам приезжали на стажировки из достаточно большого количества городов (от Мурманска до Благовещенска), чтобы узнавать и смотреть, как работает локальное информагентство НКО. И в какой-то момент, по-моему, где-то в 1999 году, у нас даже произошел конфликт между большим АСИ и нами: что мы, по сути, используем бренд федерального АСИ, а работаем на регионы. Но мне до сих пор кажется, что это правильная история, что надо развивать именно региональную сетку сначала, а из нее уже новости пересылать на федеральный уровень. Потому что тогда и на месте все устойчиво работает, и в федеральную ленту попадают действительно самые лучшие вещи…

Польза такого взаимодействия наглядно проявилась, когда шел сбор средств на лечение детей. В то время еще фандрайзинговых фондов, таких как Русфонд, было мало, в основном люди собирали адресную помощь сами. В 1997 году, благодаря АСИ, новость о сборе в Калуге попала на страницы, по-моему, «Общей газеты», там появилась публикация «Тест на доброту». И этой крохотной публикации хватило, чтобы собрать сумму в три раза большую, чем нужно, и сделать операции сразу нескольким детям.

Через пять лет работы «АСИ-Калуга» просто закрылось? Или какая-то преемственность все же была и кто-то продолжил работать по вашему алгоритму?

В нулевые ушел с поля сам фонд «Стратегия», «АСИ-Калуга» еще долго работало и сохранилось как корпункт Агентства социальной информации.

«Чтобы люди были в курсе»

Когда ты начал заниматься социальной рекламой?

В Калуге, наверное, с конца 80-х – листовки, афиши, стенгазеты, плакаты. На уровне Москвы и страны — с конца 90-х. Сначала был курс «зеленого PR-специалиста» от ИСАР, куда меня пригласила ведущим тренером Мила Богдан и где я работал с Зоей Талицкой, Женей Алексеевой, Виталием Матросовым, Светланой Рубашкиной, многими другими специалистами по всей стране. Был конкурс PR-проектов НКО «Первая полоса» в Сочи, множество ярмарок НКО, «Белый цветок» в Нижнем. Очень много кампаний и проектов, где ключевым была информационная работа. И в 1999 году мы запустили первый сайт о социальной рекламе, где публиковали информационные кампании, которые делали уже в рамках проектов «Фокус-Медиа» с Женей Алексеевой вместе с «Врачами без границ» и другими организациями.

А как пришла идея, что социальной рекламой надо заниматься, что это вообще полезная вещь?

Еще будучи школьником-активистом добровольческого движения, я понимал, как важно, чтобы люди узнавали о наших субботниках и о том, какое наследие нам досталось. Мы собирали до 500 человек, которые были согласны поехать на электричке в какой-нибудь Полотняный завод, в усадьбу Гончаровых и несколько дней выгребать мусор, чтобы затем туда пришли реставраторы и могли уже выполнить профессиональные работы.

Как сделать так, чтобы люди узнавали? Мы много разных инструментов использовали, понимая, как живет город. Это и просто «сарафанное радио», по которому надо было как-то запускать сообщения, и таксофоны, и пейджеры, и афишные тумбы. И медиа вовлекали — делали совместные проекты с газетами, радио и телевидением. Мы все время экспериментировали в каких-то форматах, в том числе проводили региональные конкурсы «Социальная журналистика» несколько лет.

Основная идея — чтобы люди были в курсе жизни города и понимали, как в нее включиться в тот момент, когда им по каким-то причинам этого хочется.

Получается, что социальная реклама в твоем понимании – это, в первую очередь, информирование о возможностях?

Да, можно сказать так. Социальная реклама — это сообщение о решении социальной проблемы, и эффективнее всего, когда это решение позволяет включиться каждому, когда его предлагает общественная организация, сама или в партнерстве с бизнесом, администрацией, медиа.

Время открытий

Когда ты переехал в Москву? Как это произошло?

В 2000 году Гринпис России меня пригласил провести годовую программу семинаров по сбору частных пожертвований и вовлечению сторонников в социальные проекты. Это был открытый курс обучения для общественных организаций со всей страны, меня пригласили в качестве куратора курса.

К 2001 году уже сформировалось профессиональное сообщество людей, которые привлекали ресурсы на социальную сферу, появилась национальная гильдия фандрайзеров. Туда входило порядка 50 человек из разных регионов, она была солидная, представительная. Первое, что мы сделали как профессиональное сообщество – разработали Этический кодекс фандрайзера, в котором учитывались и информационные компоненты: как корректно и правильно общаться с донорами и благополучателями.

В конце 90-х даже слова «фандрайзинг» большинство организаций еще не знали. Откуда это все появилось?

Мы как раз говорили о том, что создаем новую профессию: «специалист по привлечению ресурсов». Страна была вдохновлена вхождением в «большую семерку», мы интегрировали лучшее. И логично, что стали появляться новые профессии: «фандрайзер», «пиарщик»…

Я тогда написал серию статей «Горячая десятка инструментов фандрайзинга» об опыте разных стран. Они до сих пор цитируются даже в научных изданиях, хотя уже почти 20 лет прошло.

Первая публикация была про американский фандрайзинг – «Горячая десятка инструментов американского фандрайзера». Она появилась в 1999 году, после того как я съездил в США по программе Community Conntection IREX (Американский совет по международным исследованиям и научным обменам). Мы ездили в конце 1999 года в город Цинциннати, смотрели, как выстраиваются отношения между общественными организациями и местными сообществами. А потом Олег Сестринский, главредактор журнала «Деньги и благотворительность», с которым мы вместе работали дежурными консультантами по фандрайзингу в CAF Россия, попросил меня написать эту статью.

Это было время, когда все это только становилось в благотворительном секторе, время открытий.

Да, и создания новых профессий. Наверно, опыт пиара, с одной стороны, и знание фандрайзинга, с другой, и привели к пониманию необходимости социальной рекламы как инструмента, объясняющего людям, что решить проблему можно, если мы объединимся, поддержим, сделаем то-то и то-то. Мы узнаем, что это существует, увидим, что мы можем в этом участвовать, и поймем, что нужно сделать. Любая соцреклама из этих трех слоев и состоит: понять, почувствовать, что это твое, и выбрать вариант участия, содействия. Так и появилась история про социальную рекламу, которую мы дальше стали развивать.

Коммерческое и некоммерческое

Ты в Гринпис долго пробыл?

Нет, это был полуторалетний проект, где-то с 2000 по 2002 год. Потом так сложилось, что параллельно с социальной рекламой возникла еще и тематика российского графического дизайна. Я работал несколько лет директором по маркетингу издательства «Индекс Дизайн», которое выпускало книги о достижениях графического дизайна российских рекламных агентств и студий. Это было очень интересно. После чего в 2005 году меня пригласили возглавить стартап по размещению рекламы в компьютерных играх. И до 2008 года мы изучали, как размещать рекламу в этих новых медиа.

Это была просто реклама, не социальная?

Реклама вообще, но мы при этом туда постоянно размещали и социальную рекламу, экспериментировали. «Пилоты» мы делали именно на социальной рекламе.

Важно, что у тебя есть опыт работы и коммерческой рекламой, понимание, как она устроена.

Да, конечно. А уже с 2008 года, когда наше агентство по рекламе в играх выкупили крупные инвесторы Mangrove и ABRT, мы, уже как сформировавшаяся команда, остались на рынке маркетинговых исследований и социального маркетинга. И мы, с одной стороны, занимались исследованиями, и это стало основной доходной статьей, а, с другой — продолжали развивать то, что нам всегда было интересно – социальную рекламу и социальный маркетинг.

Тогда был создан Фонд развития медиапроектов и социальных программ Gladway?

Чуть позже, к 2011 году. Мы поняли, что недостаточно просто помогать НКО размещать социальную рекламу, нужно создавать для них сервисы. Мы создали медиабиблиотеку социальной рекламы Atprint.ru, откуда можно «шерить», обмениваться уже готовой рекламой. Например, когда АСИ делало социальную рекламу «Приемный ребенок может стать родным», использовало именно такой подход: последний кадр (пэкшот) менялся в зависимости от регионального партнера, а оценку эффективности и тестирования роликов той кампании

Потом на базе медиабиблиотеки мы сделали партнерку с крупнейшим международным фотобанком Depositfotos. И с 2014 года НКО еженедельно бесплатно скачивают фотографии для своей социальной рекламы.

Довольно долгое время у тебя параллельно существовали коммерческие и некоммерческие проекты. Сейчас так же?

Даже когда есть формально коммерческие, их цель – формирование общественного блага и разные социальные истории – образовательные, исследовательские, помогающие, у нас нет дивидендов, мы работаем в любом случае в рамках социального проектирования.

Но ключевая идея всех активностей – одна. Что с пейджерами, что с компьютерными играми, что потом с шерингом в медиабанке, что с соседскими центрами — мы пытаемся искать способы поддержки некоммерческих инициатив, используя современные инструменты медиа. Для того чтобы люди могли больше понимать, узнавать и включаться в общественную и экономическую активность.

Например, когда мы открыли медиабанк как пространство для обмена социальной рекламой, обнаружили, что особо обмениваться нечем. И стали проводить обучающие программы. У нас появился специальный курс «креативный кампус» по социальной рекламе и, кстати, мы его делали один год совместно с АСИ. Этой осенью он планируется в Сургуте.

По соседству с фондом

Ты сейчас, когда говоришь «мы», кого имеешь в виду?

Команду фонда. Зарегистрировали фонд мы в 2011 году, у него три учредителя, которые до сих пор вместе работают и плюс еще сотрудники, которые всегда тоже вместе, даже если и уходят, то, как правило, в декрет. Но все равно и дружба, и партнерство остается.

Много сотрудников у вас?

Нет, у нас всегда в фонде порядка пяти человек с учетом бухгалтерии и периодически оформляющегося в штат web-директора. Когда большие web-проекты, он появляется, а когда все работает — уходит, но он всегда тоже один и тот же с середины 90-х годов – Михаил Чепов. То есть это действительно команда, поэтому я говорю «мы».

Еще одно направление работы фонда — социальное предпринимательство. Что вы делаете здесь?

Опять же медиаинструментами обеспечиваем, ищем и создаем форматы поддержки. Сначала тоже исследования, например, отношения к социальным товарам, к самим социальным предпринимателям. Мы рассказываем о том, почему человек выбирает товар с дополнительной социальной ценностью по сравнению с обычным товаром. Такие исследования проводятся в разных странах, а мы делали и в России. И везде примерно похожие цифры: от 65% до 85% людей, если есть варианты выбора — просто товар или товар социальный с дополнительным общественным благом,  возьмут второй товар. Еще мы выпускаем каталог «Социальное предпринимательство России», вот уже пять лет. Он живет и в электронном виде, и в печатном. Проводим образовательные программы и конкурсы, например, совместно с SAP – конкурс социальных стартапов SAP UP сразу в России, Беларуси, Казахстане и Армении; снимаем кино, многие видели наш фильм «Дело жизни. Люди Севера»; издаем книги и так далее.

Можно сказать, что одна из функций – просветительская, и при этом к вам могут прийти за помощью и советом?

Консультирование идет практически каждый день – кто-то пишет в сети, кто-то приходит в офис или еще в одно пространство, которое у нас появилось в 2018 году, – соседский центр.

Может быть, это слишком красивая такая фраза, но мы для себя определяем, что выступаем проводниками в мире социальной экономики, развиваем экосреду, в которой люди могут сами объединяться и создавать что-либо: и некоммерческие организации, и социальные предприятия, а может быть, и малый бизнес. И вот последнее новое направление работы фонда – программа «Города будущего» и поддержка соседских центров.

Это такие физические пространства, куда люди могут приходить в любое время? Возле дома, в шаговой доступности?

Да, именно так. Важно, чтобы люди там могли познакомиться, может даже просто впервые живьем увидеть друг друга после совместной активности в соцсетях. А затем в этом общем пространстве создавать свои проекты, воплощать идеи, объединяться с соседями, кооперироваться и так далее. Про это мы специальный ролик нарисовали с объяснением, что такое соседский центр.

ВСЕ О СОСЕДСКИХ ЦЕНТРАХ. Простая инфографика и объясняющее видео о городах будущего

Много за три года удалось создать таких соседских центров?

В конце 2016 года мы объявили конкурс, чтобы при поддержке City Foundation выдать гранты для развития соседских центров в Москве. Они же наверняка есть, как нам казалось. А выяснилось, что в Москве почти нечего нет. Нечего развивать…  Заявок там было, наверно, два десятка, и среди них были, в основном, клубы ролевого моделирования и другие общественные организации, не ориентированные на то, чтобы местных жителей объединять и выращивать что-то значимое именно для своего района. Из тех, первых, у нас сейчас друзья и партнеры, которым мы помогаем, – это Центр авангарда на Шаболовке. Вот это действительно объединение жителей для развития своей жизни на своей территории.

Они сами образовались?

Да, сами. Они и без нас хорошо работали. Мы их поддержали в нескольких проектах: помогли открыть музей Шаболовки, сделать карту Шаболовки и запустить школу экскурсоводов Шаболовки. Это проекты, где мы прямо радуемся, что смогли помочь. А сейчас мы сделали опять интернет-ресурс Sosedi.app, где любое объединение людей, у которых есть площадка, может быстро, в течение одной минуты, открыть свой сайт, выбрать себе удобные функции, включая букинг (бронирование) помещения для местных жителей, и раскручивать уже себя как популярное место.

Как получилось, что вы создали и свой собственный соседский центр?

Я живу в районе Лефортово. И если я постоянно, каждую неделю езжу с лекциями рассказывать про экосреду гражданских городских сообществ, надо и самому это делать. И мы с супругой при поддержке кучи народа, от местных жителей до архангельского центра «Гарант» с Мариной Михайловой и фонда Citi, создали соседский центр «Лефортово«. Смотрим, как он развивается, как выстраиваются информационные связи, как люди сами организуют события, приглашают других, и как расходится информация.

Расскажи, пожалуйста, какой-нибудь случай, чтобы было более понятно, о чем идет речь.

Пример: одна из идей такого соседского центра в том, чтобы объединять разные инициативы, общественные организации и даже малый бизнес района. И открыв соседский центр «Лефортово», мы стали смотреть, а кто у нас еще есть поблизости. И нашли, например, столярную школу «Кедр», с которой договорились, что они дадут четыре места/стипендии для местных жителей — сделают для них бесплатное обучение. Мы организовали конкурс для соседей, которым интересно заняться столяркой и научиться делать столы, стулья и т.д. Пришло 20 заявок: от одного мужчины и 19 женщин. Мужчину взяли без конкурса, а из 19 женщин троих пришлось по конкурсу отбирать.

Мужчина, его Федор зовут, потом пришел к нам и говорит: «Мне неудобно как-то, что я бесплатно прошел обучение. Я специалист, инструктор по выживанию (лицензионный), могу у вас провести курсы по первой помощи». И уже полтора года он ведет такие курсы. Поняв, что у нас каждый может предлагать свои идеи, он сказал: «Вы знаете, никто не проводит курсы первой помощи для собак»…

О, это круто!

…И огромное количество людей захотели пройти эти курсы. Теперь они регулярные. Обучение — на 25 человек, а там каждый раз по 100 желающих… А потом пришли еще знакомые знакомых, чтобы что-то у нас провести.  У нас даже было заседание комиссии по малой авиации Русского географического общества. Так постепенно формируются цепочки. Увидев, что это пространство, в котором можно что-то делать, люди рассказывают другим. Сейчас у нас три района, из которых чаще всего приходят жители: Лефортово, Таганка и Басманная. Но есть и люди издалека, потому что таких мест в Москве до сих пор очень мало – там, где у тебя не будут спрашивать паспорт на входе и деньги на выходе.

Оно открыто для всех?

Да, оно открыто, забронировать пространство можно через интернет, либо через мобильное приложение – мы сделали его для Андроида (об этом недавно писало АСИ). И эта история тоже связана со всем нашим предыдущим опытом — просто появляются новые инструменты.

История с географией

Расскажи, пожалуйста, про Корею. Я знаю, что ты там провел довольно много времени. Во-первых, вообще интересно, почему Корея, и как это получилось? А, во-вторых, что тебе дал этот опыт опять же и в понимании социальной рекламы, и предпринимательства?

С Кореей мы очень давно дружим, причем именно на рынке рекламы. 10 лет назад в Корее появился большой международный фестиваль рекламы ADSTARS. Он с самого начала был амбициозным, замахивался на то, чтобы обойти «Каннских львов» (по масштабу, по крайней мере). Организаторы обратились к нам с просьбой, с одной стороны, выступить их представителями в России, а с другой — чтобы мы ежегодно собирали работы в области социальной рекламы и присылали в Корею. На их фестивале подход, совершенно не похожий на российский: два гран-при: коммерческая и социальная реклама на равных. Мы все эти годы привозим российскую социалку: принты, видео, последние два года – это победители нашего конкурса социальной рекламы «Реклама будущего». И в какой-то момент, когда уже очень плотно общались, мою супругу позвали преподавать в одном из вузов. Сначала на один год, потом дальше.

Что она преподает?

Психологию коммуникаций и международные коммуникации, то есть все, что связано как раз с теми сферами, которыми мы занимаемся. Мы рискнули и поехали. Она — читать лекции, а я — посмотреть на то, как в других странах решаются те же социальные проблемы.

Сколько времени вы там провели?

2,5 года. Мы посмотрели на то, как работает система там. Мы жили внутри, как живут обычные люди. Наш ребенок, например, ходил в обычный детский сад.

Ребенок корейский выучил?

Не то, чтобы он хорошо его выучил. Но мы увидели, как работает инклюзивный подход в Корее. Потому что там, даже если ребенок не разговаривает и не понимает по-корейски, его легко интегрируют в сообщество: он прекрасно себя чувствовал, с удовольствием ходил в сад. Это муниципальный (не частный) сад, который совмещен со стационаром для пожилых.

Там происходит общение между пожилыми людьми и детьми?

Да, там есть события, которые происходят совместно — общий дворик, цветочки, огородики…

Выяснилось, к тому же, что там активно развивается социальное предпринимательство. И я стал изучать это все. Оказалось, что в России мы знали, в основном, примеры из Европы и США. А с Востока практически не было примеров. Мы подняли все законодательство, получили регулирующие документы, перевели их на русский язык. Выпустили книгу «Международный опыт поддержки социального предпринимательства: документы и кейсы Республики Корея».

А за второй год жизни в Корее мы сделали вторую книгу — о социальной рекламе. Книга уже вышла на русском языке в прошлом году, а в этом году — на английском.

В чем самая большая разница, если о социальной рекламе говорить?

В Корее очень длинные истории участия государства, то есть можно отслеживать, как в зависимости от социально-экономической ситуации меняется социальная реклама. Например, от того, что достаточно одного ребенка, к тому, что нужно, чтобы было как можно больше, страна нуждается в большом количестве детей. И тут же возникают еще локальные сервисы поддержки. Например, сейчас в метро, общественном транспорте уже года 3 обязательно есть выделенные места. И, чтобы на них не садились, к ним еще и мягкая игрушка прикреплена. Она сидит там и ждет беременную женщину или маму с младенцем. Потом там вся страна обеспечена тем, чего у нас нет пока еще – это общественными туалетами, в которых очень чисто, бесплатно и они заведомо созданы так, чтобы там было комфортно перепеленать ребенка, покормить.

То есть у них есть четкая повестка развития с включением очень большого числа факторов влияния. И некоммерческие организации чувствуют себя комфортнее, потому что они понимают, какой запрос. Общественные организации активно участвуют в муниципальных конкурсах. Например, там раз в три года проходит конкурс на управление Seoul Global Centre – это пространство, в котором одномоментно сидят люди, говорящие на 14 языках, и в которое принимается любое городское сообщество. То есть мы с вами, например, говорящие на русском языке и не понимающие по-корейски, но почему-то желающие провести какое-то свое мероприятие, можем прийти туда. И нам говорят «ок»: Сеул — это шеринг-сити, вы можете выбрать себе нужное вам пространство, можете здесь провести любые семинары, мастер-классы, мы можем вам помочь в оформлении каких-то необходимых документов, если они вам нужны. Отдельно там же действуют кризисные центры по профилактике домашнего насилия, потому что это частые проблемы, когда межнациональные браки, помощь в открытии бизнеса и т.д. И этим всем управляют некоммерческие организации по заказу муниципалитетов. И это тоже такая интересная проявленная история, и вокруг этого соответственно еще тоже информационные кампании.

Тебе пригодился здесь тот опыт? Может быть, какие-то идеи родились именно благодаря жизни там?

Да, если честно. Например, тот же каталог «Социального предпринимательства» появился, потому что мы видели, как эти каталоги издаются в Корее, как они работают, как они там популярны. Там их издают с 2008 года, а мы первые издали в 2014 году здесь.

Или идея соседских центров. Это тоже оттуда, потому мы сами видели, как это работает. Только там соседские центры — многослойные, то есть они ориентированы на разные городские сообщества. И в одном и том же районе может быть много разных соседских центров. Там мы увидели, что это здорово. Я видел, например, как для сообщества русскоговорящих людей было легко организовать Бессмертный полк в Сеуле. Потому что это подход, когда есть понятные точки входа, все ресурсы принадлежат горожанам, а горожане – это все те, кто там живет, независимо от того, граждане мы или не граждане, прописаны или не прописаны в этом городе.

Скажи, у тебя был такой широкий спектр возможностей после школы – и физмат, и философия, и история. Ты не жалеешь, что занимаешься тем, чем сейчас занимаешься?

Я считаю, что мне повезло. Быть проводником. Есть реализация всего – и социология, и преподавание, и исследования… И возможность создавать какие-то новые образы/вещи/сервисы, которые могут помочь многим менять мир, создавать общественное благо. И иногда я вижу, как что-то меняется, как идеальная или альтернативная история становится ближе. Проявляются элементы социальной экономики будущего. Благодаря тому, в том числе, что делаем мы вместе с друзьями, соседями и партнерами.

***

«НКО-профи» — проект Агентства социальной информации, Благотворительного фонда В. Потанина и «Группы STADA в России». Проект реализуется при поддержке Совета при Правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере. Информационные партнеры — журнал «Русский репортер», платформа Les.Media, «Новая газета», портал «Афиша Daily», онлайн-журнал Psychologies, порталы «Вакансии для хороших людей» (группы Facebook и «ВКонтакте»), AlphaOmega.Video, Союз издателей ГИПП.

 

Источник: https://www.asi.org.ru/article/2019/06/21/vajner-nko-profi/